Соловьиная ночь - Констанс О`Бэньон

Едва Рейли устроился за письме шым столом, как в кабинет вошел Амброуз.

— Из деревни пришел господин Мэй. Он просит встречи с ее светлостью, — сообщил дворецкий. — Я сказал, что ее светлость отправилась на прогулку, а он спрашивает, какие для него оставлены заказы.

— О каких таких заказах ты толкуешь, Амброуз? — удивился Рейли.

— О заказах на равенуортский фарфор, которые приходят каждую неделю, — объяснил дворецкий.

— Понятия об этом не имею, Амброуз. Пригласи сюда этого господина Мэя. Может быть, он объяснит поподробнее.

Кэссиди прогуливалась по заснеженной усадьбе, и полы ее белого бархатного плаща мели по сугробам. Она так задумалась, что даже не услышала, как ее окликает Рейли.

— Тебе не вредно выходить гулять в такую погоду? — спросил он, подходя.

Она обернулась и с улыбкой ответила:

— Уверяю тебя, я не растаю!

Он смотрел, как она обходит грядки огорода, разбивку которого отложили до весны.

— Чем ты занята, можно узнать? — поинтересовался он.

— Скажи, Рейли, — задала Кэссиди встречный вопрос, — для чего на огороде всегда сажают картофель и овощи?

— Наверное, для того, чтобы снабжать ими местных жителей…

— Я тут размышляла над одной идеей, — сказала Кэссиди. — Это может стать для них большим подспорьем.

Он заботливо поправил выбившийся из-под капюшона золотистый локон.

— Было бы очень интересно узнать поподробнее о твоих идеях. Мне сегодня сказали, что ты помогаешь местным жителям сбывать изделия из фарфора?

— Равенуортский фарфор превосходно расходится, Рейли, — заверила Кэссиди. — Думаю, в скором времени придется строить большую фабрику.

Кэссиди на ресницу опустилась большая снежинка, и Рейли захотелось дотронуться до нее губами.

— Так ты говоришь, у тебя появилась новая идея? — пробормотал он.

— Я убеждена, что если бы крестьяне крепче встали на ноги, то не понадобилось бы разбивать эти огороды, а вместо них можно было бы выращивать пшеницу. Но не для собственных нужд, а для того, чтобы возить ее на рынок в Лондон.

— Оригинальная идея, — отозвался Рейли.

— Вовсе нет! Я много об этом читала. Подобные хозяйства процветают в Америке, — продолжала Кэссиди, и ее глаза возбужденно заблестели. — Для крестьян тут множество выгод. Они могут также сеять клевер, чтобы кормить домашний скот.

— Если только он у них есть.

— Они смогут им обзавестись на деньги, вырученные от продажи фарфора.

— И как это я сам до этого не додумался, — пробормотал Рейли.

— Крестьяне смогут построить мельницу, и им не придется возить зерно для помола в соседнюю деревню. Это будет для них значительно дешевле… Я уже распорядилась, чтобы женщины, которые не заняты изготовлением фарфора, приступили к устройству магазина, чтобы торговать посудой. Благодаря этой работе они будут не так зависеть от мужей и смогут гордиться тем, что тоже зарабатывают деньги.

— Ты что, хочешь, чтобы я сделался купцом? — воскликнул он с шутливым испугом.

— Отнюдь нет, Рейли, — улыбнулась она. После недолгой паузы Кэссиди поинтересовалась: — Рейли, тебя больше не мучают головные боли?

— Нет, моя маленькая уелительница! С тех пор, как ты меня прооперировала, все прошло.

— Я так рада. Меня это очень беспокоило.

— Неужели?

— Да, конечно!

Он притянул ее к себе. Ему хотелось рассказать ей о своих чувствах. Она такая прелестная, умная, добрая и отважная. Он просто обожает ее.

— Я буду помогать крестьянам, чем смогу, — пообещал Рейли. — Но только в том случае, если ты согласишься вернуться домой. Становится очень холодно. Я не хочу, чтобы ты простудилась.

Рейли подхватил Кэссиди на руки и понес к замку. Глядя на нее, он думал о том, что она с каждым днем становится все прекраснее и все необходимее для него.

Ему показалось, что она дрожит.

— Ты замерзла? — спросил он.

Ему так хотелось обнять ее покрепче и рассказать обо всем том, что переполняло его в эту минуту.

— Нет. Я люблю снег. А ты? — спросила Кэссиди.

Он внес ее в дом на руках и поставил на ноги. Тут же явился Амброуз и принял их заснеженные плащи. Рейли смотрел, как Кэссиди поднимается по лестнице, и только потом ответил:

— Донедавнего времени я вообще не замечал, как меняются времена года…

— Неужели, Рейли? — изумилась она.

— Уверяю тебя.

Она помолчала, а затем положила ему на плечо руку в перчатке.

— Что же такое с тобой стряслось, Рейли? — спросила Кэссиди. — Почему ты стал так презирать жизнь?

— Не то чтобы я стал ее презирать, — сказал он. — Просто потерял веру.

— Но почему?

Он протяжно вздохнул.

— Скажем так, я познал человеческую натуру и понял, что люди — не ангелы.

— Но ведь и ты — не ангел?

Рейли взял ее под руку и вместе с ней поднялся по лестнице.

— Не вижу смысла в этих разговорах, — пробормотал он.

— А я вижу, — возразила Кэссиди. Ей так хотелось узнать настоящего Рейли, но пока перед ней открылась лишь малая часть его души. — Это очень важный разговор. Просто ты не хочешь говорить на эту тему, правда?

Они подошли к ее комнате. Рейли открыл дверь, усадил Кэссиди в кресло и опустился на колени, чтобы снять с нее сапожки.

— Мне всегда казалось, что обсуждать собственную персону — дурной тон, — улыбнулся он. — Но тебя, наверное, с детства учили, что нужно дать мужчине выговориться. Потому что мы, мужчины, очень самолюбивые и высокомерные создания и любим разглагольствовать о собственной персоне.

Кэссиди рассмеялась.

— А ты хорошо знаешь женщин, Рейли! — воскликнула она. — Я права?

— Иногда мне кажется, что знаю, — задумчиво проговорил он. — А впрочем, может быть, я и ошибаюсь…

Она недоверчиво посмотрела на него.

— Если мужчине хочется мною командовать, то, конечно, он уверен, что знает меня.

Рейли едва сдерживал смех.

— Боже, помилуй мужчину, который думает, что знает тебя хоть немного! — он помог надеть ей домашние туфли, а затем поднялся. — Что касается меня, то я даже и не пытаюсь этого добиться…

Рейли приподнял ее ноги, заботливо положив под них подушку, и укутал ее пледом.

— Хочешь поужинать здесь? — спросил он.

Кэссиди тронуло то, с какой нежностью он обращается с ней, но потом она сообразила, что это, наверное, оттого, что она носит в своем чреве его наследника.

— Я бы не отказалась, — ответила она. — Ты поужинаешь со мной?

— Если ты не возражаешь, — кивнул он. — Пойду обо всем распоряжусь.

Он на минуту вышел из комнаты, чтобы найти Оливера, а вернувшись, спросил:

— Ты хорошо себя чувствуешь?

— Как никогда, — заверила Кэссиди.

— Я плохо разбираюсь в женских делах, но знаю, что вынашивать ребенка довольно утомительное занятие. Ты, наверное, очень устала.